Для администрации Трампа существуют государственные секреты и… государственные секреты.

Похоже, определение того, что считать тайной, зависит от конкретной ситуации и политической выгоды.

Когда федеральный суд запрашивает детали о военном рейсе с иммигрантами, снятом на видео много дней назад?

«Извините, судья, это слишком секретно, чтобы раскрывать», — даже постфактум.

А как насчет подробностей предстоящего военного удара по врагам Америки, раскрытых высшими советниками президента по национальной безопасности в незащищенном групповом чате?

«Не секретно, не нарушение национальной безопасности, ничего страшного».

Что же является официальной тайной в новую эпоху Вашингтона?

Оказывается, это зависит от того, кто спрашивает и кто говорит. Сопоставление двух случаев, связанных с конфиденциальной информацией, на одной и той же неделе лишь подчеркивает, насколько ситуативным может быть подход президента Трампа к государственной тайне.

Это иллюстрирует поразительную способность Трампа изгибать политическую реальность под свою волю, не беспокоясь о фактах или последовательности.

В конце концов, это президент, который выставлял Канаду и Европу врагами, а не союзниками, переписывал историю, утверждая, что Украина начала войну с Россией, и отправлял юристов в суд доказывать, что Илон Маск на самом деле не руководит Департаментом государственной эффективности.

Это стало настолько обыденным, что несоответствие в том, что считать секретом, прошло практически незамеченным. С одной стороны, администрация Трампа сослалась на так называемую привилегию государственной тайны, чтобы бросить вызов федеральному судье, пытающемуся определить законность депортации иммигрантов без слушаний и надлежащей правовой процедуры. С другой стороны, Трамп отмахнулся от шокирующего раскрытия информации о запланированном нападении на боевиков-хуситов в групповом чате на коммерческой платформе Signal, в который случайно попал журналист.