В начале марта сирийский город Банияс был почти пуст, его улицы были усеяны сожженными автомобилями.

Магазины разграблены, окна разбиты, замки расстреляны. Некоторые здания представляли собой не что иное, как почерневшие стены и пепел.

Работники экстренных служб превратили разграбленный мебельный магазин во временный морг. Подъехал белый пикап, из кузова свисали пара ног в розовых носках в белый горошек. Через несколько минут подъехала машина скорой помощи с двумя другими телами, затем появился синий пикап с новыми телами.

Неподалеку мужчины умоляли сотрудников служб экстренной помощи помочь собрать останки их убитых близких.

«В этом здании семь тел».

«На площади еще одно тело».

«На одной дороге не менее 40 тел».

В прошлом месяце в городе Банияс произошли одни из самых страшных актов насилия в Сирии, когда тысячи вооруженных людей ворвались на средиземноморское побережье страны и убили более 1600 мирных жителей, в основном из религиозного меньшинства алавитов.

По словам десятков жителей, говоривших с The New York Times, в течение трех дней вооруженные люди ходили от дома к дому, без суда и следствия казнили мирных жителей и открывали огонь на улицах.

Моим коллегам и мне удалось почти сутки вести репортаж из города, пока происходили убийства. То, что мы обнаружили, было свидетельством массового убийства — и масштабной неспособности нового, возглавляемого повстанцами правительства защитить алавитов, группу, которая доминировала в сирийских элитных кругах во время многолетней диктатуры семьи Асада.