Новый альбом Бейонсе «Cowboy Carter» и фильм Райана Куглера «Sinners» исследуют сложные взаимоотношения между афроамериканским искусством, его историей и постоянными попытками культурной апроприации. Оба произведения, каждое по-своему, поднимают острые вопросы о свободе самовыражения и сохранении уникального культурного наследия.

В «Cowboy Carter» Бейонсе бесстрашно вторгается в жанр кантри-музыки, который традиционно ассоциируется с белой американской культурой, заявляя свое право на исследование любых музыкальных направлений. Она представляет утопическое видение, где темнокожая артистка может создавать музыку без ограничений.

Тем временем, фильм Куглера «Sinners» (Дьяволы) рисует кошмарный сценарий. Действие происходит в 1932 году в джук-джойнте – заведении, где играют глубокий блюз. Музыка здесь настолько сильна, что привлекает… вампиров. Эти вампиры, представленные как трио белых менестрелей, желают выпить «кровь» этой музыки. Фильм буквально воплощает метафору «вампиров», которую годами использовали для описания белых исполнителей, «высасывающих» идеи и стиль из черной музыки.

Если Бейонсе бросает вызов «хранителям врат», то Куглер, кажется, намекает, что некоторые «врата» следовало бы защищать. В фильме вампирам требуется словесное приглашение, чтобы войти в клуб, что приводит к комичным, но тревожным сценам, когда одержимые вампиры-наркоманы просят впустить их. Это явная аллегория на культурное «потребление» без уважения к корням.

Времена, когда создаются эти работы — времена расовой несправедливости и попыток переписать историю — требуют именно такого смелого, многослойного искусства. Искусства, которое не боится заявить о своей принадлежности к Америке, одновременно размышляя о том, что эта Америка собой представляет. Возможно, сейчас такое искусство необходимо для «американского образования», которое стало все труднее получить в официальных институтах. Искусство должно не просто указывать на проблему, но иногда и «бить по голове», заставляя задуматься.

Оба произведения не стесняются пояснять свои идеи. В «Cowboy Carter» на помощь приходят ветераны жанра: Линда Мартелл рассуждает об ограничениях жанров, Долли Партон связывает свою «Джолин» с героиней песни Бейонсе «Sorry», а Уилли Нельсон, выступая в роли диджея на вымышленной радиостанции, представляет ее новую музыку. Они словно подтверждают искренность и масштаб проекта Бейонсе.

В «Sinners» пояснения появляются прямо во время исполнения главного блюзового номера. Фильм прерывается микро-лекциями о силе блюза «пронзать завесу между настоящим и прошлым». При этом на экране появляются разнообразные персонажи — от танцоров брейк-данса до китайской фолк-певицы, символизирующие слияние культур, но при этом словно «заслоняющие» чистый блюз. Номер завершается пожаром – реальным и метафорическим – после чего в клуб и приходят вампиры.

Однако истинное озарение исходит не от этих буквальных объяснений, а от богатого воображения авторов. «Cowboy Carter» утверждает, что если афроамериканец занимается музыкой – будь то госпел, трэп или кантри – это все равно часть его «кантри-музыки» в широком смысле. Эта мысль, даже после прочтения работ таких мыслителей, как Альберт Мюррей, все еще кажется откровением.

Альберт Мюррей, один из ключевых мыслителей о жизни и культуре афроамериканцев, утверждал, что черная музыка фундаментально и неопровержимо является американской музыкой. В основе его философии и фильма Куглера лежит блюз. Мюррей писал, что блюз не просто отражает трудности жизни, но утверждает саму жизнь и человечность, сталкиваясь с неудачами и абсурдом. Дух блюза направлен против самосожаления и отчаяния, он действует как «мгновенный афродизиак».

Именно этот дух пронизывает первую часть «Sinners», где братья-близнецы открывают джук-джойнт, создавая место жизни и музыки. Этот период кажется идиллией, но одновременно нагнетает предчувствие беды – когда эта жизнь будет обречена? Куглер играет с множеством правил и жанров: вампирское кино, зомби, Джим Кроу, мюзикл, вестерн, музыкальное видео. Но через все это громко звучит голос Мюррея.

Когда появляются вампиры с кантри-инструментами, заявляя, что пришли услышать эту «красивую музыку», это уже не просто кража, а кризис веры. Лидер вампиров, белый ирландец Реммик, говорит о «равенстве в музыке» – слова, звучащие как циничное обещание политика отчаявшимся людям: «Что вам терять?» Этот путь к «гармонии» вымощен сломанными жизнями, что делает критику фильма разрушительной: либо смириться с несправедливостью (Джим Кроу), либо потерять душу.

Эта тема перекликается с выступлением Кендрика Ламара на Супербоуле. Его номер тоже был перенасыщен символами и отсылками. Он использовал образ «Дяди Сэма» как двусмысленную фигуру – одновременно подстрекателя и символ системы, которую нужно бросить вызов. Напряжение заключалось в том, исполнит ли он песню «Not Like Us», направленную против Дрейка, которого Ламар называл «колонизатором», используя метафору «вампиров». Песня о Дрейке, но Ламар настаивает, что она о «пришельцах, грабителях и оппортунистах» – то есть, о вампирах. Его «мелочность» стала праведным гневом.

Прошло почти 200 лет с расцвета менестрель-шоу с «черными лицами», но ведущие современные афроамериканские артисты до сих пор сталкиваются с их призраками, споря о том, как правильно рассказывать историю своего народа и его искусства. Возможно, в наше время, когда корни культуры пытаются вырвать, просто праздновать недостаточно. Возможно, этим корням место на «классной доске», перед нашими глазами, бросая вызов времени.